Его зовут Максим, и он молодой доктор
Первый портрет Бориса Рыжего в оранжевом пиджаке на фасаде дома 149 по улице Свободы закрасили буквально через несколько часов. Спустя несколько дней появился новый. Граффити, в отличие от предыдущего, продержалось полтора месяца — и скрылось под слоем краски. Правда, на этот раз коммунальщики сопроводили свои действия запиской: «Пока не ресуйте портрет. Когда покрасим наресуете!!!» — мы не меняли ни орфографию, ни пунктуацию оригинала.
В третий раз Борис Рыжий, на этот раз в черном пиджаке, появился на своем месте в начале февраля. Сотрудники управляющей компании «Созвездие» прокомментировали Первому областному информационному агентству, что собираются закрашивать и это художественное творчество, так как жильцы выразили недовольство.
Автор портрета оставался невидимым и действовал тайно. Но мы нашли неутомимого художника и задали ему несколько вопросов.
— Да, я — автор портрета, и даже всех трех. Но работал, конечно, не один.
— Почему Борис Рыжий?
— Потому что Рыжий — один из любимейших поэтов. Потому что он родился и жил в этом доме. Потому что бронзовая памятная табличка убогая. Потому что земляка челябинцы не знают или знают плохо.
После первого же закрашивания мы с ребятами, не сговариваясь, тут же решили рисовать снова. Мы просто подумали, что коммунальщики не поняли, кто это. Когда первый раз ночью рисовали, к нам подошли пьяные мужички и спросили: «О, это что, Цвиллинг?»
Поэтому для второго портрета я сделал на коленке текст — мини-биографию и свои любимые стихи, скомпоновал на листочке, заламинировал. Получилось как в музее.
Про нас даже написал Олег Дозморов — живой друг Бориса Борисовича Рыжего.
— Как вы вообще придумали эту историю с портретом?
— Все началось с моего желания сделать городу прощальный подарок: я уезжал учиться в Петербург. Так случился Рыжий, так случился триптих граффити Ярослава Гашека на Тимирязева, 71. И третий раз портрет был нарисован, когда я приезжал в феврале в отпуск на недельку. Времени было мало, поэтому пришлось в минус 30 рисовать.
— С кем вы работаете?
— Трафареты каждый раз делали с товарищем. Красили порой вообще целой командой друзей — великолепными ребятами из «Клоповника»: так безопаснее и веселее.
«Клоповник», кстати, делал целую выставку, посвященную граффити в Челябинске.
— Может, стоит получить разрешение в управляющей компании?
— Нет. С коммунальщиками договариваться не хотели и не хотим. И не будем. Мы неутомимы.
— И не обидно, что закрашивают?
— Совсем не обидно, как-то даже задорно и хорошо: повод снова собраться и заняться интересным делом.
Граффити — мой вклад в творчество, попытка обогатить и связать культуру улиц и литературы. Не мараю стены просто так.
— Не пробовали в Петербурге Рыжего нарисовать? Может, там продержится дольше?
— В Питере можно «присесть» на несколько лет, если поймают за нанесением рисунка на здание в историческом центре. Там всё под охраной ЮНЕСКО. Но я придумал, как изящно обойти эти ограничения, и готовлю сейчас свой проект, тоже уличный и не менее дерзкий. Надеюсь, все получится, очень замороченное дело.
— Вы просите не называть вашего имени, потому что хотите быть как Бэнкси?
— Ни в коем случае. Я считаю, упоминание Бэнкси — спекуляция его авторитетом и скандальной славой. Довольно потрепанный и истасканный образ, если честно. Я остаюсь инкогнито ради безопасности и возможности что-то делать в дальнейшем.
Похожая история случилась в Петербурге, в мае 2020 года: портрет Иосифа Бродского, нарисованный художником Олегом Лукьяновым к 80-летию поэта на стене дома напротив его музея-квартиры «Полторы комнаты» в Доме Мурузи, был закрашен через сутки, потому что так решила администрация соседней школы № 189.
Поклонники поэта пытались счистить нанесенный раствор, работники школы заштукатуривали портрет повторно. В результате на чистой штукатурке культурные люди всю ночь писали стихи. Правда, на следующий день их тоже закрасили.
В результате художник Лукьянов восстановил портрет Бродского на крыше одного из домов, куда администрация школы пока добраться не смогла.
Граффити — это временное искусство
Вот как прокомментировали всю историю с портретом поэта Бориса Рыжего в управляющей компании «Созвездие».
«К нам приходили собственники дома и написали заявление, чтобы мы закрасили портрет. Им не нравится. Они не поняли, что там нарисовано, не оценили творческий замысел. Художники ни с кем не согласовали рисунок, это просто вандализм. Мы будем вынуждены закрасить, когда будут плюсовые температуры. Если кому-то хочется такое сделать, пусть согласовывают с домом — нам, как управляющей компании, все равно, если жильцы согласны. До этого рисунок закрашивали не мы: это кто-то из собственников либо сотрудники учреждений, которые рядом», — от имени УК пояснила секретарь Наталья Козлова.
Свое мнение о противостоянии художников и жильцов дома Первому областному информагентству высказал урбанист Лев Владов.
«Жильцы правы. Это «not in my backyard» в действии. Люди защищают свое право на невмешательство в их жизнь. Возможно, это чуть ли не единственная власть, которая осталась у граждан. И потом, любой рисунок, особенно объектный, вызывающий эмоции, начинает утомлять. Что может быть прекраснее белой стены? Она дарит пространство для мыслей, она нейтральна. Она разная. Граффити — это временное искусство. Граффити рождается, чтобы быть закрашенным. Часто случается, что в момент исчезновения оно становится легендарным. В этом вся суть», — считает челябинский урбанист.
В галерее «Клоповник» отмечают, что рисунок создан не для жителей дома.
«Искусство, которое выходит в публичное пространство, всегда порождает конфликты, потому что невозможно нравиться всем. Абсолютно нормально, что кому-то неинтересно увековечивать память поэта, кому-то просто может не нравиться стиль, кому-то — сам факт, что его не спросили. Но эта работа обращена не к собственникам дома, а к тем, кому небезразлично творчество Бориса Рыжего. Это видно, например, по реакции в „Инстаграме“. Когда портрет сделали в третий раз, люди начали публиковать его у себя в историях, цитируя и заканчивая друг за другом строки из стихотворений», — рассказала Первому областному информационному агентству Алиса Жихарева, организатор галереи «Клоповник».
Креативный директор брендингового агентства Secret Agency и один из авторов проекта галереи современного искусства YAMA Gallery Андрей Брохман полагает, что, скорее всего, нет никаких недовольных жильцов во множественном числе, а есть одна условная бабушка, которая выступает от имени всех.
«Синдром “меня не спросили” очень живучий. В массе своей люди консервативны и стремятся к безопасному выбору, прорывные идеи никогда не находят общественного одобрения. Как говорил Генри Форд: «Если бы я спросил, какой автомобиль вы хотите, мне бы ответили: быструю лошадь!» И на телефон без кнопок большинство тоже никогда бы не согласилось, Стив Джобс это прекрасно понимал. И наверняка есть бабушка, которой не нравится, что перед ее окном Бэнкси что-то нарисовал. Это нормально. У людей есть отторжение ко всему непонятному, „инакому“. Никогда такие вещи не находят общественного согласия. Но именно они и создают уникальную ткань современных городов», — считает Андрей Брохман.
Поэт Борис Рыжий трагически погиб в 2001 году. Ему было 27 лет. У него есть строки, которые прекрасно объясняют эту историю и вообще суть вещей:
«Только пар, только белое в синем
над громадами каменных плит…
Никогда никуда мы не сгинем,
Мы прочней и нежней, чем гранит».
(«Над домами», 1996 год)
