Репортаж из самого изолированного поселка Челябинской области
Выразительный бородач Александр Корлыханов на склоне лет сменил одну экзотическую профессию на другую. Отработав четверть века машинистом паровоза, он после выхода на пенсию ушел в горы служить егерем, причем выбрал для жизни эталонную глушь, где даже электричества не было. От чего или за чем бежал он, оставляя блага цивилизации? За ответом на этот вопрос корреспонденты ИА «Первое областное» отправились в гости к сторожу тайги.
Наш путь лежит в поселок Плотинка, который прячется у подножья хребта Уреньга, в Айской долине. До него 40 километров по прямой от Златоуста, но читателю это ровным счетом ни о чем не скажет, потому что дорога туда проложена не столько в пространстве, сколько во времени. Однако об этом позже.
Еще совсем недавно Плотинка была живым воплощением понятия «медвежий угол», благодаря чему получила определенную известность. Десять лет назад деревню едва не стер с лица земли прошедший по околицам смерч — поднятые по тревоге спасатели насилу туда добрались. А в 2019-м жителей Челябинской области слегка шокировала новость, что в Плотинку скоро проведут электричество: оказывается, в XXI веке у нас еще есть места, где люди живут при керосиновых лампах. Почти безлюдную Плотинку очень любят натуралисты, ведь только там растет одна очень пугливая болотная орхидея.
Своим ходом доехать до Плотинки для нас нереально, поэтому мы делаем остановку в селе Веселовка, чтобы пересесть в уазик главы местного общества охотников и рыболовов Сергея Громова.
Веселовка встречает нас подернутыми утренним туманом соснами и лесовозами — натуральный Твин Пикс. Здесь у каждого второго двора припаркован вездеход, а местные жители говорят о лесных животных, будто о соседях по улице.
«У нас тут все есть: медведи, волки, лисы, лоси, косули, зайцы, глухари. Полный комплект. Вот с 1 августа открылась охота на волка. Некоторые за сезон до двух особей добывают. Мы таких охотников стараемся поощрять лицензиями, потому что волк валит много лосей и косуль», — рассказывает за чашкой чая Сергей Александрович.
В принципе, дальше можно было не ехать и набрать материала на полноценный репортаж прямо здесь. Рассказать о протекающей у Веселовки речке Ай — еще узкой, мелководной и настолько чистой, что воду из нее можно зачерпывать кружкой и пить (пробовали, подтверждаем).
О медленно, но верно наступающей на эти уединенные места цивилизации в виде интернета, туристической гостиницы и аншлагов экотроп — со всеми плюсами и минусами этого процесса.
Наконец, о странных личностях, которые нашли убежище в этой глуши. Например, о хозяине кирпичного дома, где над балконом прибит бычий череп.
«Он из Златоуста сюда переехал. Про него разное рассказывают, будто всякая символика дома висит. Точно не знаю. Он не общается ни с кем, да и с ним никто не общается», — скупо характеризует односельчанина наш проводник.
Но, как бы ни хотелось задержаться в Веселовке, нас ждет егерь.
От Плотинки нас отделяют 20 километров чудовищного бездорожья, по которому наша «буханка» еле-еле тащится, крутя всеми четырьмя колесами и болтаясь, как попавший в шторм баркас. Расстояние как от центра Челябинска до аэропорта преодолевается настолько долго, что начинает казаться бесконечным. И когда, наконец, впереди показываются крыши домов и знак с названием населенного пункта, они воспринимаются как мираж.
Плотинка — бывшая община лесорубов. Где-то здесь доживает свой век очень старенький дедушка, который лично вязал плоты и спускал их по речке Семибратке. Для этого служила давшая название поселку плотина: открываешь ворота — и поток воды из пруда несет стволы деревьев к лежащему ниже на 300 метров по высоте Златоусту. Сейчас плотина бездействует, а Плотинка стала, по сути, поселком дачников и охотников.
Александр Корлыханов — один из немногих постоянных здешних жителей. Его лицо кажется смутно знакомым, и неспроста: при знакомстве выясняется, что мы уже общались лет 15 назад, когда нынешний егерь на 9 Мая водил в Кыштым ретро-поезд с паровозом П36 в голове.
«Я все модели паровозов знаю, вдоль и поперек страну на них объездил, иностранцев возил. Даже до Монголии доехал», — рассказывает он.
Корлыханов называет себя последним из могикан и по-настоящему гордится своей редкой нынче профессией. Но при этом признается, что всю жизнь его тянуло к природе.
«Оно ведь как бывает: пришел из армии, женился. Родители квартиру оставили, но пустую. Думал, на мебель заработаю и уволюсь. Потом дочь родилась, потом сын. Вот так и получилось, что всю жизнь на железной дороге. Хотя я охотник практически со школы, все свободное время проводил в лесу. Даже промысловой охотой занимался», — продолжает наш герой.
Возможность полностью посвятить себя желанному занятию появилась только с выходом на пенсию. Поговаривают, что ради службы егерем Александр даже развелся с женой, которая отказалась переселяться в тайгу. Но сам он это опровергает: развод случился по другим причинам.
Вдали от города, в деревянном доме с печкой и камином, где стены увешаны шкурами и головами охотничьих трофеев, он чувствует себя на своем месте.
«Не выношу я городского шума. Доказано, что город десять лет жизни отнимает. А здесь у меня пятнадцать голов лошадей, огород. Хотел пчел завести, но тут какой-то аномальный климат — до самого июля ночные заморозки под минус десять. Не получилось», — рассуждает Александр.
Егерь, как выяснилось, из Корлыханова первоклассный. При нем в Семибратском охотхозяйстве почти прекратилось браконьерство. Он дисциплинировал охотников, приучил их записываться в журнал, а любители самодеятельности просто перестали здесь появляться. Услыхав выстрел там, где его быть не должно, егерь одному ему известными тропами быстро настигает нарушителя и… стыдит его.
«Я считаю, что с людьми надо разговаривать. А если сразу наказать, то они только обозлятся, и больше ничего», — объясняет он.
Диалектика образа жизни Александра Корлыханова заключается в том, что охотник — это одновременно и тот, кто стреляет в зверей, и первейший друг природы среди людей. Зимой он неустанно прокладывает тропинки, чтобы животные не тонули в снегу, и считает следы. А в этом году егерь с друзьями-охотниками скинулись и запустили в пруд мальков белого амура, чтобы те помогли очистить водоем от водорослей.
В межсезонье львиная доля работы нашего героя приходится на заготовку сена для лосей и пополнение солонцов. У нас появляется возможность сопровождать егеря в одной из таких поездок. По дороге к солонцу, ориентиром для которого служит почерневшая от времени пожарная вышка, мы встречаем сову и, кажется, затаившуюся в траве косулю.
Когда 12 лет назад бывший машинист только поселился в Плотинке и нацепил значок таежного шерифа, электричество приходилось добывать самостоятельно из дизель-генераторов и солнечных батарей. Или сидеть при свечах. Сейчас совсем другое дело, но сотовой связи, магазина, почты, медицины и прочих благ здесь по-прежнему нет и не предвидится.
Только поднявшись на самую высокую точку, можно поймать на телефон пару делений одного вездесущего мобильного оператора. Находчивый егерь однажды воткнул здесь столб, прикрутил к нему антенну с сим-картой и протянул провод к домашнему телефону. Изобретение проработало до первой грозы, теперь Александр наравне со всеми ходит звонить к единственному таксофону, где порой выстраиваются целые очереди.
Самоочевидные за пределами Плотинки вещи становятся здесь далеко не самой доступной опцией. Но это не останавливает тех, кто решил бросить здесь якорь. Например, сосед Александра через дорогу Игорь Коротков. Уже 14 лет, как он оставил опостылевшую работу водителя в Златоусте, разводит коров, гусей, кур и продает по деревне молоко и сметану.
«Деньги небольшие, но зато сам себе хозяин», — говорит он, ничуть не жалея о принятом когда-то решении.
На веранде у Игоря стоит холодильник с надписью «молочка» и стеклянная банка с надписью «банк». Когда его нет дома, покупатели самостоятельно забирают товар, а плату вносят «на счет».
«Ни разу не было такого, чтобы кто-то ушел, не заплатив, или тем более взял деньги из банки», — со значением говорит наш новый знакомый, как бы объясняя этим, почему он ни за что не хочет возвращаться в город.
На другом краю поселка тоже живут беглецы от суеты — несколько семей с детьми, которых Александр Корлыханов в шутку называет баптистами. Живут безобидно, что-то выращивают в теплицах, но ни с кем не общаются. Вроде бы сильно верующие. Решив попытать удачу, мы направляемся во владения «баптистов». Там нас встречает человек, назвавшийся Гришей и категорически отказавшийся фотографироваться.
«Да я тут не живу. Чисто на лето приехал к друзьям. Из Чебаркуля. Нет, они сейчас не дома, уехали в город за покупками, меня оставили на хозяйстве», — неохотно отвечает Гриша и скрывается за дверью сколоченного из ОСБ домика.
Гришу и других обитателей Плотинки, которые при виде чужаков ускоряют шаг и, часто оглядываясь, уходят огородами, можно понять. Не для того они сюда перебрались и стойко переносят тяготы опрощения, чтобы удовлетворять любопытство назойливых журналистов. С другой стороны, вкусив электричества, тот же Игорь Коротков уже мечтает о нормальной дороге до Веселовки. На аргумент «но ведь тогда все будут к вам ездить» он отвечает, что кому надо и так ездят на квадроциклах и снегоходах.
День, когда по проводам ЛЭП в Плотинку проникнут и другие элементы цивилизации, наверняка наступит. Но, чего скрывать, будет немного жаль потерять такую симпатичную глухомань.
