О том, что читает и почему не читает новое поколение, мы поговорили с гостем #рыжегофеста
О том, что читают современные подростки, чем вредна возрастная маркировка для книг и что не так со школьной программой по литературе, в интервью Первому областному информационному агентству рассказала руководитель импринта Wonder Books редакции «Вилли Винки» в холдинге АСТ, переводчик, гость #рыжегофеста и Южно-Уральской книжной ярмарки Елена Яковлева.
— Елена, представители старшего поколения, как водится, жалуются на современную молодежь — мол, не читают совсем, все время в смартфоне. Однако, судя по отчетам крупнейших издательств, детских и подростковых книг выходит все больше, и они неплохо продаются. Так что же ближе к истине?
— На самом деле детскую и подростковую литературу читают не только дети. В каждом взрослом живет тот ребенок, которому не хватило в своем возрасте каких-то книг, поэтому, выбирая эти книги для своих детей, взрослый часто покупает их для себя. Литературой, которую во всем мире принято относить к категориям middle grade и young adult, то есть для «среднего и старшего школьного возраста», я занимаюсь уже достаточно давно, последние лет пятнадцать. Примерно тогда большинство издателей выделили подростковую литературу в отдельный сегмент. И примерно тогда начали активно говорить именно о подростковом чтении.
Что касается импринта, которым я руковожу, то практически все книги, которые мы издаем, предназначены, что называется, для семейного чтения. Но по большей части это не развлекательное чтение (хотя и такие книги тоже есть), а, скорее, серьезное. Эти книги поднимают довольно болезненные темы: развод родителей, гибель близких, школьный буллинг, одиночество, подростковый бунт. То есть благодаря этим книгам, особенно если их читает и старшее, и младшее поколение в одной семье, можно обсудить вопросы, которые подростки боятся обсуждать напрямую. И возможно, таким образом родители и дети начнут лучше понимать друг друга.
— Стоит ли затрагивать тяжелые темы в подростковой литературе?
— Я вообще считаю, что детей щадить нельзя. Особенно подростков. Современные дети вовсе не инфантильны, хотя, конечно, гораздо менее приспособлены к тяжелым бытовым условиям, чем наше поколение. Воспитывая своих детей и общаясь с их друзьями и одноклассниками, встречаясь с подростками на разных книжных фестивалях и в школах, куда меня часто приглашают, я вижу, насколько они взрослее нас в некоторых вопросах. Но при этом во многом, конечно, и наивнее, и даже неприспособленнее.
Когда в нашем доме летом во время опрессовки на несколько дней отключают горячую воду, мои дети считают это катастрофой вселенского масштаба, потому что как же жить, если вода не идет из крана. Или вот на днях дочь-восьмиклассница рассказала, что на уроке химии научилась зажигать спички. Вот это да, думаю я! В четырнадцать лет!
Нам, выросшим в Советском Союзе, это слышать, конечно, смешно. Но мы же сами, своими руками, выстроили для них такую оранжерею, стремясь дать все самое лучшее и оградить от бед и тревог. Часто многие взрослые забыли свой переходный возраст, забыли, какие вопросы и проблемы их интересовали. И забыли, что на самом деле ни один откровенный разговор с подростком на самую тяжелую или даже страшную тему не нанес тех травм, которые наносит намеренное умолчание или избегание разговора.
Не стоит забывать о том, что дети гораздо просвещеннее нас во многих областях, у них сильнее включен эмоциональный интеллект и желание разобраться с этим миром, расставить в нем все по своим местам.
— Насколько сильно последние события повлияли на издательский бизнес? Не секрет, что многие издательства ориентировались преимущественно на переводную литературу. Как сейчас обстоят дела? И только ли Стивен Кинг отозвал право на издание своих книг?
— На самом деле всё довольно печально в этом плане. Современное российское книгоиздание очень сильно интегрировано в мировое, причем в глобальных масштабах это случилось всего несколько десятилетий назад, когда наконец был налажен процесс официального приобретения прав на публикацию зарубежных книг. А это довольно трудоемкий и сложный процесс. Многие редакции и издательства ориентировались исключительно на издание зарубежной литературы. Wonder Book как раз в числе тех, кто выпускал фактически только переводные книги, за редким исключением, к тому же с довольно жестким ограничением по жанрам: фэнтези, фантастика и приключения.
Редакция создана всего около двух лет назад, и мы пока не успели накопить большой портфель контрактов, поэтому печатали книги фактически «с колес»: весь цикл от поиска книги до выпуска ее на русском языке часто занимал не более полугода, при этом мы должны выпускать несколько книг в месяц, чтобы обеспечить жизнеспособность редакции. После 24 февраля стало ясно, что ситуация серьезная: зависли уже заключенные договоренности по изданию довольно большого количества книг — по сути, почти на год работы редакции. Затем начали приходить «письма счастья» от крупнейших зарубежных издательских домов, контролирующих фактически 80% мирового рынка, которые извещали, что ставят наши отношения на паузу. Но самое ужасное — это абсолютная неизвестность, насколько затянется эта пауза и когда мы снова сможем вернуться в прежнее русло.
Нас исключили из мировых издательских процессов, фактически лишив читателей новых книг, открытий, вообще большого культурного слоя. Это только кажется, что «да ладно, жили мы без этих западных книжек и еще проживем». На самом деле нет. Железный занавес, который уже практически опустился, проходит в первую очередь по культуре и лишает людей, читателей, невероятно важной составляющей их жизни.
Многие известные зарубежные авторы и издатели открыто выражают свою позицию несогласия с тем, что происходит сейчас у нас, поэтому они готовы нести финансовые потери, но не рисковать своей репутацией, если сотрудничество с нами в глазах общественности поставит их фактически на сторону мирового зла, которым мы в одночасье стали для них. Но есть те, кто продолжают сотрудничество. Однако их не очень много, и выбор книг по тем или иным причинам становится крайне ограничен.
Конечно, все сейчас ожидают взлета популярности русскоязычных российских авторов. С одной стороны, это прекрасно, так как у нас много очень хороших уже известных авторов, много начинающих, но подающих большие надежды. И мы очень рады сотрудничеству с каждым из них. Но боль от потери огромного пласта мировой зарубежной литературы все равно не отпускает.
— Предвижу, что многие родители и учителя скажут: «И слава богу, что теперь не будут издаваться подростковые книги зарубежных авторов с чуждыми ценностями». Что вы им возразите?
— На самом деле это в корне неправильная и даже вредная позиция. Со всех сторон слышатся страдания родителей о том, что их ребенок не читает или читает, но мало. Однако если мы немного оглянемся назад, то увидим, что, например, в начале двухтысячных наблюдался просто взрыв интереса к чтению у подростков — а все благодаря Гарри Поттеру. И благодаря Джоан Роулинг появилось еще множество новых авторов в жанре фэнтези, книги которых читали и ждали по всему миру. К тому же вечные ценности едины и никак не могут быть разными у разных народов. Вообще этот термин «чуждые ценности» я считаю очень разъединяющим и как раз транслирующим противостояние.
— Как вы относитесь к возрастной маркировке?
— Каждый раз это прокрустово ложе для издателей. Слишком завысишь планку, чтобы перестраховаться, — книга вообще не найдет своего читателя. Занизишь — есть риск, что в один прекрасный день в редакцию ворвется очередная разъяренная бабушка или папа, утверждая, что из «ваших поганых книжек» их ребеночек узнал какие-нибудь непотребства. Хотя за двадцать лет в профессии я не видела ни одной детской книги с какими-то непотребствами. Случаи проявления гражданской позиции некоторыми гражданами изумляют, конечно: кажется, ну вот оно, дно. Но всегда снизу стучат. Потому что я очень хорошо помню, по какой причине появилась эта маркировка и когда.
На самом деле она вносит путаницу и сумятицу в нашу работу, в работу библиотекарей, которые иногда не знают, кому книгу можно рекомендовать, а кому — нет. В работу книжных магазинов — часто книги не попадают на нужные полки, поэтому не находят своего читателя. Ну и читателю эта маркировка доставляет больше проблем, чем понимания.
Например, практически все произведения школьной программы по формальным признакам попадают под ограничение «16+». И если следовать букве закона, окажется, что далеко не всю русскую классику можно маркировать именно так и позволять читать детям.
— Стоит ли, на ваш взгляд, пересмотреть школьный курс обязательной к прочтению классики?
— Просто необходимо. И начинать нужно с того, чтобы как минимум синхронизировать курс литературы и истории, хотя бы в средней школе. Дети читают литературные произведения, для понимания которых необходимо знать исторический и культурный контекст, но они этот контекст не знают потому, что еще не проходили его в школе. Ведь классические произведения нужны не только для того, чтобы восхищаться красотой и величием русского языка, но и понимать перипетии сюжета и мотивацию героев. А как можно следить за сюжетом и героями, если и язык-то часто без знания культурного контекста непонятен.
И получается, что несчастная пятиклассница сидит и рыдает над «Муму», искренне недоумевая, почему Герасим не послал жестокую барыню куда подальше и не ушел от нее вместе с собачкой. На самом деле это вообще ни разу не детское произведение, и поднимаются там совсем не те вопросы, что видят дети. Интерес к чтению возникает только тогда, когда возникает понимание текста и созвучие с внутренними потребностями. А когда этого нет, они не то что не полюбят читать, но вообще будут всячески саботировать этот процесс.
Поэтому я бы вводила в школьную программу больше современной литературы. Конечно, трудно оценить в моменте, что из написанного современными авторами останется в веках, все-таки большое видится на расстоянии — должно пройти хотя бы лет двадцать, чтобы стало понятно, выдержала ли книга проверку временем. И хорошо, что многие — особенно молодые — учителя литературы все-таки следят за современными книгами и рекомендуют их к прочтению, хотя на общей программе это, к сожалению, не сказывается. Изменить что-то кардинально в этой сфере крайне трудно, в Минобре вряд ли договорятся.
