Главный дирижер и художественный руководитель Большого симфонического оркестра — о настоящем и будущем самого эпичного музыкального проекта региона
Большой симфонический оркестр репетирует великую Пятую симфонию Шостаковича ре минор, чтобы в субботу, 6 февраля, сыграть ее челябинской публике. Кроме Шостаковича в программе — Первый концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром, который музыканты исполнят вместе с одним из лучших пианистов России Николаем Луганским.
Несколько минут мы наблюдаем за репетицией. Оркестр проходит финальную часть, самую вышину и нерв знаменитой симфонии, которая считается одним из сложнейших произведений для симфонического оркестра. Это та самая Пятая симфония, которая сделала Шостаковича композитором с мировым именем. Ее исполнение считается честью и требует высокого музыкального мастерства.
Когда в самом финале симфонии из недр сцены, из самой невидимой глубины под песню скрипок и виолончелей поднимается медный победительный звук духовых, сопровождаемый сочным боем ударных, и нарастает, и нарастает, и нарастает… кажется, что у филармонии сейчас оторвется и улетит в небо крыша.
— Пятая симфония Шостаковича, — говорит немного уставший Адик Абдурахманов, опускаясь на стул, — одно из сложнейших и гениальных произведений. Его играют лучшие оркестры мира. Для нас это важно, это подтверждает нашу состоятельность как серьезного большого оркестра. Кроме того, мы сыграем с лучшими пианистами России. Вот на днях приезжает Николай Луганский, совершенно гениальный, один из лучших пианистов мира. В России три таких пианиста — три столпа: Борис Березовский, Денис Мацуев и Николай Луганский. С каждым из них мы играем очень серьезные программы.
— Адик Аскарович, Большой симфонический оркестр — ваша многолетняя и трудная мечта. Что стало поворотной точкой, чтобы проект наконец осуществился?
— Истории, действительно, лет пятьдесят. Несколько губернаторов уже на моей памяти говорили: «Да-да-да, конечно». Все были с нами и за нас: и вице-губернатор Вадим Евдокимов, и наш генеральный директор Алексей Пелымский, и министр культуры Алексей Бетехтин, и Денис Мацуев, но… Дело с мертвой точки не сдвигалось: ну давайте подумаем, говорили нам, давайте посчитаем, давайте потом, потом…
— И наконец…
— Все звезды, все планеты сошлись наконец. Губернатор Алексей Текслер активно поддержал нас, и его супруга Ирина радеет за культуру.
— Какие вы приводили аргументы, когда встречались с губернатором? Как доказывали, что это важно?
— Главный аргумент: Челябинск — единственный город-миллионник в России, если не в мире, где нет симфонического оркестра. Взять Екатеринбург — там их пять. В России есть города и поменьше, но с оркестрами. А о Европе я вообще не говорю.
— Это затратная история?
— Вся культура — затратная история. Но мы должны думать о перспективе, о культурном статусе города. Здесь работают уже другие смыслы и цели. Это качественно меняет культурную среду. Ну вот представьте: мы с гастролируем по Швейцарии с Камерным оркестром «Классика». В маленьком Люцерне я спросил: «А есть ли в городе гобоист?» Подошли человек двадцать, готовые играть. Там во всем городе населения — 20 тысяч всего. У нас, в миллионнике, свистни гобоиста — и никого. А правда, зачем, если востребованности нет?
Учиться музыке нужно, как школьной математике
— Вы говорите об общей музыкальной культуре публики?
— И об этом тоже. Мы однажды спросили слушателей в Германии, кто занимался в музыкальной школе. Девяносто процентов в зале подняли руки. И чувствуется, что они знают, любят и понимают музыку. У меня есть своя теория насчет начального музыкального образования. Все мы учим таблицу умножения, иностранный язык, физику… Так вот, так же надо учится и музыке. Это вопрос общей культуры: узнавать композиторов, произведения, стили, жанры, знать историю великих сочинений. Вот тогда публика будет слушать и приходить на концерты.
— Мне кажется, на ваши концерты и сейчас не пробиться.
— Это правда, но речь не только о наших выступлениях. Я за то, чтобы музыкальная школа служила и для общего культурного развития, и для воспитания профессионалов. Чтобы не было такого: дети заканчивают школу — и больше не подходят к инструменту, потому что замучились, потому что это каторга.
— Да, такие примеры известны.
— Не всем быть профессионалами, их вообще единицы. Музыкальная школа должна служить музыкальному развитию и просвещению, учить детей любить и понимать музыку. Для этих же целей и наш оркестр начинает детские образовательные программы для школьников с пятого по девятый классы. В этом наша миссия, в том числе, так мы растим свою аудиторию. Надо любителей воспитывать, не только профессионалов. Я и своим музыкантам говорю: мне хочется, чтобы вы относились к музыке как любители — то есть любили ее трепетно, а не просто выучили партию и оттарабанили ее технически точно.
— Для музыканта попасть в симфонический оркестр — это удача?
— Конечно! Сюда поступают самые лучшие музыканты, у которых почти 20 лет образования. Наработанная техника. Знаете, дело ведь не только в технике. Бывает, уже в детстве ребенок очень точно исполняет произведение, но надо еще, чтобы голова за техникой поспевала. А бывает, голова впереди пальцев: музыкант взрослый, все понимает, а технику уже не наработать, рефлекторная память не включится. Это вопрос физиологии: не научился в детстве — считай, что не научишься никогда.
— В ваш оркестр был очень серьезный конкурс.
— Конечно. У меня играют музыканты из Москвы, Петербурга, Екатеринбурга — да со всей страны. Мы требуем высокого исполнительского мастерства. Каждый должен быть высококлассным ремесленником, чтобы справляться с особыми оркестровыми сложностями.
Симфония от Леры Авербах
— Мне показалось или вам тесновато на сцене Концертного зала?
— Тесновато, это правда. Репетировать сложно, даже приходится иногда сокращать некоторые инструменты. Но филармония — наш дом. Мы отсюда выросли и очень его любим. Конечно, ждем и надеемся, что в Челябинске построят современный концертный зал.
Мы играли в январе в «Зарядье». Для музыкантов это было просто… счастье. Столько воздуха, столько места, столько простора! Это зал, сконструированный и оборудованный специально для выступления симфонического оркестра, для живого исполнения. Там звук такой, что в любом месте зала, даже позади оркестра, слышимость совершенно одинакова. Такого уровня концертный зал, конечно, нужен Челябинску.
— А помните, были времена: в городском парке играл духовой оркестр. Вы не планируете эту традицию возродить?
— Отличная традиция, и мы играем в парках летом, по выходным. Возможно, не так часто, как нам хотелось бы. И будем играть. Это важно и для музыкантов, и для горожан. Думаю, возьмем не самые сложные произведения. Сделаем, например, программу вальсов или популярных произведений классиков — Шопена, Чайковского…
— Адик Аскарович, правда, что самый востребованный композитор мира Лера Авербах училась у вас по классу флейты?
— Правда. Это был один из ее четырех, если не ошибаюсь, инструментов. Она брала уроки и у Владимира Хомякова по классу органа. Несколько раз в неделю в пять часов утра она приходила в органный зал на Алом поле, чтобы заниматься на органе, — в остальные часы инструмент был недоступен. Она феноменальная, уникально одаренная девочка, которая не только играла на нескольких инструмента, но и сочиняла музыку, и писала стихи…
Она победила в конкурсе «Новые имена» (как когда-то и Денис Мацуев, и Костя Рубинский), уехала в Америку в начале 1990-х годов и действительно стала настоящим композитором. У меня есть мечта — заказать ей пьесу специально для Челябинска, для ее родины. Мы разговаривали об этом. Лера ответила, что она бы с удовольствием, но у нее заказы на музыкальные произведения расписаны на пять лет вперед.
— Летом ваш оркестр отправится на гастроли в Вену, даст концерт в Золотом зале Венской филармонии. Это важное выступление?
— К сожалению, по всей вероятности, эти гастроли придется отложить. Весной мы едем на Мальту, осенью — в Австрию. А Венская филармония — великий, легендарный зал, в котором играют лучшие оркестры мира, — ждет нас летом 2022 года, если пандемия не нарушит планов.
— Вы говорили, что оркестру, чтобы сыграться, нужно не меньше двух лет. Что скажете сейчас, когда прошло полтора года?
— Процесс идет, и он бесконечный. Оркестр — живой организм. Должна возникнуть химия. И дай бог, чтобы труд, талант, время и вдохновение помогли нам обрести и совершенствовать особую гармонию между музыкантами.
